(фрагмэнт кнігі Д.Ф.Вайстрова "У Горацкім рэдкалессі")

***

КОМАНДОВАТЬ ПРИКАЗАНО МНЕ

После серии боевых операций бригада перебазировалась в лес восточнее Рекотки, к болоту Держимель.

Смеркалось. Я обходил лагерь, приказывал тушить костры, которые горели не под навесами, устроенными для маскировки с воздуха. Женщины и кошевары чистили котлы и посуду. Лагерь затихал.

Бригада располагалась по взводам вокруг лесной поляны, в небольшом удалении друг от друга. Стоял сентябрь, но было очень тепло, и многие бойцы спали под открытым небом, а некоторые построили себе небольшие шалаши из еловых лапок, на всякий случай, чтобы потом укрыться от дождя.

Я подошел к своему шалашу. Возле него стоял в темноте под елкой человек. Это был комбриг Ивлев.

— Будут какие распоряжения, Михаил Игнатьевич?

— Да нет, ты, Петр Иванович*, все время у меня спрашиваешь, что делать, а сам, что нужно, уже сделал!

Я разглядел нервное лицо комбрига. Он закурил, протянул мне кисет с табаком.

— Вот завтра, допустим, мы решили разгромить маленький немецкий гарнизончик,— с горечью произнес Ивлев.— Уничтожим сколько-нибудь гитлеровцев. Погибнет кто-то из наших...

— Так это же закон войны, товарищ комбриг! — перебил я — Результаты подсчитаем потом.

— Потом, потом... Да понимаю я все это! — махнул рукой Ивлев.— И все же, что мы получим в итоге? Вот у нас много военнослужащих. Кстати, не все они оценены по достоинству. А ведь почти каждый из них годен в командиры над, извините, гражданской братией. Если бы из них сколотить роту и бросить на решающий участок фронта, то такое подразделение под командой умелого командира выбило бы врага из его траншей, заняло Н-скую высоту и, чем черт не шутит, отбило бы у гитлеровцев населенный пункт. Вот это результат!

Я промолчал. Понимал, что творится на душе у кадрового командира. Он рвется к настоящему боевому делу, на фронт. И в то же время как-то обидно было, что Ивлев, единогласно избранный комбригом, не верил, что в партизанской борьбе принесет пользу и гораздо быстрее, чем перейдя линию фронта, получит под командование роту или батальон. Мы еще молча постояли у шалаша и разошлись.

День 22 сентября 1942 года мне не забыть никогда. На рассвете из Ермаков прибежал наш связной Аким Филиппович Михасев и сообщил, что около их деревни высадились прибывшие на машинах гитлеровцы.

— Видимо, хотят напасть на ваш лагерь,— заключил Аким.

Почти в это же время из Рекотки прибежал разведчик Иван Тимофеевич Михальченков и закричал во весь голос:

— Сколько спать будете? К деревне Рекотка уже подошли фашисты.

Через несколько минут из Рекотки примчался мальчуган Володя Баринов, его прислала тетка Евдокия сообщить, что к деревне уже подошли вражеские разведчики. Они остановились на окраине деревни в кустах возле кладбища.

Взводы подняли по тревоге. Начальник разведки Шипи-лин разослал в разные стороны конных разведчиков. И вот что они доложили:

— Подразделение карателей, которое высадилось у ермаковского кладбища, начало продвигаться по дороге в сторону нашего лагеря,— сообщили Глеков и Астахов.

— Второе подразделение от сожженного моста на реке Голыша через деревню Добрая уже подошло к Рекотке и остановилось в кустах на кладбище, чтобы там сделать засаду, на том пути, по которому, по их предположению, партизаны будут бежать из окруженного лагеря в большой рябковский лес,— доложили Семенцов и Юсупов.

Третья группа фашистов вышла от сожженного моста на Голыше и по кустам возле реки Лоша направилась к глубокому оврагу, что проходит возле кургана Городище, севернее Доброй, чтобы скрытно выйти на опушку леса и отрезать путь, по которому партизаны имели бы возможность в тяжелые минуты из ермаковского леса перейти по оврагу в добровский.

Хитроумно и коварно задумано.

Но и это еще не все. Как выяснилось немного позже, часть своих солдат, два станковых пулемета фашисты расположили на высоком холме, недалеко от сожженного нами моста через реку Голыша. Эти пулеметы простреливали местность по лугу и полю от Доброй до самой Рекотки.

Выслушав все донесения, комбриг Ивлев, только что прибывший из Рекотки, не на шутку встревожился. Он нервничал, быстро ходил вокруг костра, у которого стояли командиры и комиссары взводов. Оглядев собравшихся, опустил голову, задумался. Потом глухо произнес:

— Товарищи! У нас большинство партизан из местных жителей, им все здесь знакомо... Поэтому приказываю своему заместителю, Петру Ивановичу, как здешнему жителю, хорошо знающему всю местность, командовать бригадой в этом бою.

Ивлев повернулся и ушел от костра в глубину леса.

Решение возникло тут же. И действительно, мне, хорошо знающему все вокруг, каждую ложбинку и тропинку, легче было без карты ориентироваться на местности. Я начал отдавать распоряжения.

— Ленчикову со своим взводом немедленно выдвинуться навстречу движущемуся подразделению фашистов по дороге, что идет по лесу от ермаковского поля к Рекотке, в направлении нашего лагеря, и устроить там засаду у глубокого оврага, который выходит из болота Токовое на добровское поле. Взводу Сорокина скрытно продвигаться лесом до деревни Добрая! Группе Фомы Сибирькова замаскироваться в овраге между Доброй и Рекоткой, оттуда из засады внезапно напасть на фашистов, которые, если их окружат, начнут удирать из Рекотки на Добрую! Там и ожидать врага!

Взводу Поликарпова быстро достичь оврага Черный Ров, он выходит из ермаковского леса, перейти по кустам, затем переправиться через речку Добрянка между одноименной деревней и Рекоткой, войти в добровский лес, там развернуться навстречу карателям, которые быстро идут от реки Лоша.

Так была решена важная задача: не только организована круговая оборона, но и дана возможность подразделениям предпринять контратаки на всех направлениях, если к этому нас обяжет боевая обстановка.

В тот день решалось главное: или фашисты разобьют нас, или мы, выдержав натиск, сохраним свои силы для будущей борьбы. Только в том случае, если мы выстоим, даже при больших потерях, можно будет восстановить бригаду. Иначе все придется начинать заново.

Первая стычка произошла в овраге на позициях взвода Егора Ленчикова. На квартальную линию (просеку) вышел гитлеровец, приставил к глазам бинокль. Его заметил комиссар взвода Иван Барков и доложил командиру:

—Егор! На линейку вышел фашист и смотрит в бинокль.

— Хорошо,— ответил Ленчиков.— Наблюдай за ним. Видно, у них есть проводник из местных полицаев.

— Этой просекой фашисты свободно могут подойти к нашему лагерю,— высказал предположение разведчик Николай Ануфриев.— В детстве я много раз ходил по ней с лукошком для ягод.

По моему распоряжению бойцы успели на этой квартальной линии установить пулемет. Он был нацелен в лоб тем карателям, которым предстояло спускаться в овраг.

— Эх, ударить бы!

У комиссара Ивана Баркова и разведчиков Ивана Логимахова, Григория Глекова, Владимира Семенцова, Сергея Астахова зачесались руки. Им не терпелось встретить огнем оккупантов.

— Больше выдержки, ребята! — предупредил их Ленчиков.— Мы сначала дадим им прицельного огонька, а потом одновременно бросим несколько гранат для паники. Они подумают, что мы бьем из минометов, и повернут назад, передние сомнут задних. Будем преследовать их до самых Горок.

Конечно, насчет Горок Ленчиков, как всегда, преувеличил. Но ведь кому из нас в трудный момент жизни не помогало сказанное с юмором слово!

А фашистов в овраг заходило все больше и больше. Вот одна группа спустилась, вторая. Словно саранча, заполняли гитлеровцы этот природный ров. Некоторые уже даже взбирались по отвесному склону на противоположный гребень оврага.

— По карателям — огонь! — крикнул Ленчиков. Заговорило партизанское оружие — винтовки, автоматы, пулеметы. Ухнули четыре гранаты, взрывы которых подняли высоко над кустами клубы черного дыма и пыли.

— Подходите! Подходите, проклятые! — приговаривал разведчик Иван Логимахов, в упор расстреливая фашистов.

Ему вторили автоматы Сергея Астахова, Григория Глекова, Василия Матюхина. Загремело партизанское «ура!», бойцы скатывались в овраг и там настигали убегавших гитлеровцев.

— Не давайте им опомниться, бейте их! — кричал Ленчиков.

Много вражеских солдат осталось лежать на дне оврага.

Поняв по звукам боя, что стрельба идет далеко от партизанского лагеря, каратели пришли в замешательство. Фашисты, которые еще не вошли в Рекотку, а сидели в засаде на кладбище, быстро побежали в Добрую. Но при переходе через овраг и небольшую речку попали под обстрел группы Фомы Сибирькова из взвода Сергея Сорокина. Сибирькову было дано задание задержать карателей на подступах к этой деревне и обеспечить группам Терехова и Антонова возможность переправиться из ермаковского леса через реку Добрянку и успеть раньше врага войти в Добрую. Сибирьков плотным огнем задержал отступление фашистских солдат из Рекотки.

Но тут случилось то, чего не ожидали Терехов и Антонов. При попытке переправиться из ермаковского леса в Добрую на них обрушился шквал пулеметного огня. Оказывается, в деревне на высоком обрыве, возле клуба, была оборудована огневая точка. Оттуда и застрочил пулемет. А с возвышенности у реки Голыша от сожженного моста тоже стал поливать партизан огнем станковый пулемет карателей.

Услышав пулеметные очереди в Доброй, туда от сахаровского леса пошел на помощь взвод Поликарпова. Бойцы пробрались где ползком, где перебежками по небольшой лощине, редко поросшей мелкими кустами, к сараям бывшей колхозной фермы и заняли добровское кладбище.

— Липин, Моряков, Григорьян, Жуков! — позвал Поликарпов.— Пройти возле изгороди и заборов от кладбища к крайнему дому, что стоит на этой стороне улицы, против окопа, и уничтожить вражеского пулеметчика. Дать возможность бойцам Сорокина переправиться через реку и войти в деревню.

Застрочил «Дегтярев» в руках отважного пулеметчика Липина. И тут же через несколько минут бойцы взвода Сорокина стали взбираться на высокий обрыв к клубу. Огневая точка врага была подавлена. Пулемет оказался в руках Антонова.

Взвод Поликарпова за огородами стал продвигаться к краю деревни, где фашисты уже начали поджигать дома. При попытке бойцов Сорокина приблизиться к горящим строениям опять получилась задержка. Снова на них обрушился шквал пулеметного огня. Бойцы опять залегли.

В это время к Сорокину подполз Геннадий Грачев.

— Товарищ командир! Разрешите заткнуть глотку этому пулемету.

— Не заткнешь,— засомневался командир взвода.— Уж больно хорошо местность с их стороны просматривается...

— А я, товарищ командир, за дымом, за дымом проберусь к саду.

— Давай! Грачев скрылся.

Ползком, где возле заборов, а где по огородам, между кустов ягодника Геннадий подобрался к фашистскому пулеметчику.

— Не уйдешь, проклятый!

Грачев бросился на фашиста и уничтожил его. Пулемет замолчал. Но ненадолго. Геннадий повернул его и начал расстреливать отступавших карателей из их же оружия.

Бойцы группы Антонова уже взбирались на обрыв к кладбищу и клубу, яростно преследуя убегавших вражеских вояк.

У горящих домов появился со своими людьми Поликарпов. Они начали в упор расстреливать фашистских поджигателей. Пожар был остановлен, несмотря на теплый день и сильный ветер. Моряков, Григорьян, Жуков быстро перебежали через улицу и установили свой пулемет на огороде. Оттуда стали обстреливать подходивших фашистов прибывшего из Горок подкрепления.

Учитывая, что эта наша позиция наиболее теперь уязвима, я приказал Сергею Воробьеву выдвинуть пушку на поляну среди леса возле Доброй и при обнаружении пулеметных точек противника подавить их. Владимир Дробышев и коммунист Терентий Щупляков сразу же стали устанавливать пушку на позиции. Правда, орудие не имело прицела.

— Будем целиться, как в старину, через дуло! — задорно кивнул Щупляков.

Вдруг партизаны услышали отчаянные крики из горевшего погреба, крыша которого уже оказалась объятой пламенем. Это просили помощи женщины, укрывшиеся там. Через минуту партизаны вытащили задыхавшихся от дыма Екатерину Войстрову, Марию Немцеву, Дарью Макарскую, Марфу Войстрову, Маланью Крушеву. [**]

От леса один за другим раздавались артиллерийские выстрелы. Это заработала наша противотанковая пушка, разрушая вражеские пулеметные гнезда. Наводчиком был Володя Дробышев, а заряжающим Сергей Воробьев.

— Здорово, Серега, бьет наша Дюймовочка, а? — ликовал наводчик.

— Я тоже не хуже тебя смогу.

— А ну-ка стрельни! — подзадорил Дробышев своего товарища.

Воробьев посмотрел в ствол. Пушка ухнула, но эхо разрыва послышалось далеко за деревней Доброй.

— Перелет! — усмехнулся Дробышев.— Чуть в Горках комендатуру в щепки не разнесло. А теперь я попробую. Цель — пулемет!

Дробышев навел пушку на захлебывавшийся немецкий пулемет, который стоял у сарая возле крайней хаты деревни Добрая. Владимир зарядил пушку, тщательно прицелился. Еще секунда — и чуть впереди вражеской огневой точки разорвался снаряд. Пулемет замолчал.

Вот так, даже рядом со смертью наши партизаны всегда сохраняли бодрость духа.

Но бой не утихая. Дело шло к вечеру. У нас кончались боеприпасы. А фашисты из Горок снова подбросили свежие силы. Развернувшись цепью, каратели начали охватывать с флангов занятую нами Добрую. Мы быстро разгадали маневр гитлеровцев. Они пытались окружить нас в деревне. С группой разведчиков я, хорошо зная местность, пробрался в Добрую и вывел людей на опушку леса. Окружить нас врагу не удалось.

В этом бою отличились Николай Аврамович Ануфриев, Николай Федорович Мельников, Константин Федорович Баринов, Михаил Иванович Щербатов и Алексей Борисович Другаков, который был ранен в ногу.

_____

* - у мэтах канспірацыі Д.Ф.Вайстроў меў псэўданім "Пётр Іванавіч"

** - на самой справе, там былі іншыя жанчыны — у тым ліку мая бабуля, якая распавядае "як яно было"